Отрывок из автобиографии преп. Муна «Человек планеты, любящий мир»:

Становясь старше, я начал задаваться вопросом: кем я стану, когда вырасту? Мне нравилось наблюдать за природой и изучать ее, и я думал о том, что неплохо было бы стать ученым. Однако затем я передумал, увидев, как японские колониальные власти зверски грабят и разоряют народ. Люди страдали так отчаянно, что не могли даже прокормить себя. Я понял, что в качестве ученого – даже если я получу при этом Нобелевскую премию – я все равно не смогу облегчить участь страдающего народа.

И тогда я захотел стать тем, кто осушит слезы, текущие из глаз людей, и утешит их страдающее сердце. Лежа на траве в лесу и слушая пение птиц, я размышлял: «Как было бы хорошо, если бы наш мир стал таким же теплым и ласковым, как эти песни! Я должен помочь людям расцвести и стать прекрасными и ароматными, как цветы». Я не знал, какая профессия подойдет мне для этого, но был твердо убежден, что должен стать человеком, который принесет людям счастье.

Когда мне исполнилось десять лет, моя семья приняла христианство благодаря брату моего дедушки Мун Юн Гуку, который был священником и вел искреннюю жизнь в вере. С тех пор я начал активно посещать церковь, не пропуская ни недели. Если я опаздывал хотя бы на пару минут, мне было так стыдно, что я не мог поднять лица. Я не знаю, что именно вдохновило меня в столь юном возрасте на такое отношение, но к тому времени Бог уже был неотъемлемой частью моей жизни. Я все серьезнее задумывался над вопросами жизни и смерти, а также над причинами страданий и горестей человечества.

Когда мне исполнилось двенадцать, я стал свидетелем перезахоронения останков моего прадеда. Обычно такие события посещают лишь взрослые члены семьи, но мне так хотелось узнать о том, что же происходит с людьми после смерти! И я упросил родителей взять меня с собой. Когда могилу раскопали и вынули останки, мне стало плохо от ужаса. После того, как взрослые провели торжественную церемонию и вскрыли могилу, в ней оказался лишь тощий скелет. Он ни капельки не был похож на моего прадеда, каким его описывали мама с папой. Там не было ничего, кроме жутких побелевших костей.

Я не сразу отошел от шока при виде прадедушкиных останков. И это заставило меня задуматься: «Мой прадед выглядел так же, как и мы. Но ведь это значит, что и мои родители после смерти превратятся в груду побелевших костей? И меня самого ждет такая же участь? Да, все люди умирают, но что происходит потом? Неужто они лежат вот так и не думают ни о чем?» Эти вопросы не выходили у меня из головы.

В те времена у нас дома начали происходить странные вещи. Я очень хорошо помню один такой случай. Когда в нашей семье ткали ткани, мы вытаскивали из прялки обрывки ниток и складывали их в глиняный горшок, пока не набиралось достаточно ниток для полноценного рулона ткани. Из этих обрывков мы ткали йеджан – особую ткань, которая служила приданым для детей, вступающих в брак. Так вот, однажды вечером мы обнаружили, что все эти нитки развешаны на старом каштане в соседней деревне! Из-за них дерево стало почти белым. Мы не могли понять, кому понадобилось стащить эти нитки из горшка, отнести их к каштану, росшему в соседней деревне (расстояние весьма неблизкое, кстати!), да еще и развесить их по всему дереву. Нам показалось, что все это не могло быть проделано руками человека, и это напугало всю деревню.

Когда мне исполнилось шестнадцать, у нас в семье произошла трагедия – за один год умерло пять моих младших братьев и сестер. Горе моих родителей, потерявших пятерых из тринадцати детей за столь короткое время, просто невозможно описать... Смерть косила всех подряд, и даже у соседей полег весь скот. В доме по соседству в одночасье околела совершенно здоровая корова, а в другом доме одна за другой умерло несколько лошадей. Еще в одном доме за ночь умерло семь свиней.

Казалось, что страдания одной семьи тесно переплетены со страданиями всей страны и даже мира. Это было невыносимо – видеть отчаяние корейского народа под нарастающим тираническим гнетом японской оккупации. Людям было нечего есть, поэтому им приходилось рвать траву и обдирать кору с деревьев, чтобы сварить все это и хоть как-то наесться. Казалось, что войне, охватившей мир, не будет конца. К тому же в одной из газет я прочел о самоубийстве школьника-подростка, который был моим ровесником...

«Зачем он умер? – спрашивал я себя. — Что заставило этого парня наложить на себя руки в столь юном возрасте?» Эта новость все перевернула во мне, словно это случилось с близким мне человеком. Я прорыдал над газетой, раскрытой на этой статье, три дня и три ночи подряд. Я все плакал и плакал и просто не мог остановиться...

Я не мог понять причину всех этих странных событий, а также то, почему трагедии обычно случаются с хорошими людьми. Мне довелось увидеть кости моего прадеда, и это зрелище побудило меня задаться множеством вопросов о жизни и смерти, а целая череда необычных явлений у нас дома и по соседству заставила меня еще глубже обратиться к религии. Однако Слово Бога, которое я слушал в церкви, не могло дать исчерпывающие ответы на мои вопросы. И для того, чтобы освободиться от чувства неудовлетворенности и разочарования, я стал уделять более глубокое внимание молитве.

«Кто я такой? Откуда я появился? Какова цель жизни? И что происходит с людьми после смерти? Существует ли мир для наших бессмертных душ? А Бог – на самом ли деле Он есть на свете? И Он действительно такой всемогущий? Если да, то почему Он просто стоит и наблюдает за всеми ужасами, что творятся в мире? Если Бог создал мир, значит ли это, что Он создал и страдания в нем? Как положить конец японской оккупации Кореи? В чем смысл страданий корейского народа? Почему люди ненавидят друг друга, борются и разжигают войны?» Мое сердце было буквально переполнено серьезными и глубокими вопросами, затрагивающими самую суть. Никто не мог дать мне на них простой ответ, поэтому единственное, что мне оставалось – это молиться. В молитве я чувствовал утешение. Стоило мне выложить все эти мучительные проблемы перед Богом, как все мои страдания и горести тут же отступали и я чувствовал себя лучше. И тогда я стал молиться все больше и больше – так, что порой мог молиться всю ночь напролет. И однажды со мной случилось нечто невероятное – совершенно бесценное переживание, когда Бог ответил мне на мои молитвы. Этот день я буду помнить всю жизнь как свое самое лучшее воспоминание. Я его никогда не забуду...

Это была ночь накануне Пасхи, в год, когда мне исполнилось шестнадцать. Я провел всю ночь на горе Мьоду, молясь Богу и со слезами умоляя Его ответить мне. Почему Он создал мир, где так много горя и отчаяния? Почему всеведущий и всемогущий Бог бросил мир в такой беде? Что я могу сделать для своей несчастной родины? Я рыдал взахлеб и твердил эти вопросы снова и снова.

И тогда рано утром в пасхальное воскресенье, после ночной молитвы ко мне явился Иисус. Он появился в одно мгновение, словно с порывом ветра, и произнес: «Бог чувствует глубочайшую боль из-за страданий человечества. И ты должен взять на себя особую миссию и выполнить на земле Божий труд».

В тот день я очень ясно увидел печальное лицо Иисуса и услышал его голос. От переживаний этой встречи мое тело лихорадочно затряслось, словно лист осины на ветру. Меня тут же накрыло смертельным ужасом — таким, что я чуть не умер, — и вслед за ним захлестнула сумасшедшая благодарность, от которой я чуть не взорвался! Иисус очень ясно поведал о том, что мне предстоит сделать. Его слова потрясли меня до глубины души: он говорил об избавлении человечества от страданий и о том, как принести радость Богу.

Моей первой реакцией было: «Я не справлюсь. Ну как мне это выполнить? И почему ты вообще доверил мне столь важную миссию?» Я по-настоящему испугался. Мне так хотелось любыми способами избежать этой ответственности! И тогда я схватился за подол его одежды и безутешно разрыдался.

Читайте книгу «Человек планеты, любящий мир» — http://manofpeace.ru/na_perepute_mezhdu_strahom_i_volneniem.html